Неточные совпадения
Этот день наступил в субботу, в начале зимы; было морозно и ветрено, с крыш сыпался снег. Все из дома вышли на двор,
дед и бабушка с тремя внучатами еще раньше уехали на кладбище
служить панихиду; меня оставили дома в наказание за какие-то грехи.
Случился странный анекдот с одним из отпрысков миновавшего помещичьего нашего барства (de profundis!), из тех, впрочем, отпрысков, которых еще
деды проигрались окончательно на рулетках, отцы принуждены были
служить в юнкерах и поручиках и, по обыкновению, умирали под судом за какой-нибудь невинный прочет в казенной сумме, а дети которых, подобно герою нашего рассказа, или растут идиотами, или попадаются даже в уголовных делах, за что, впрочем, в видах назидания и исправления, оправдываются присяжными; или, наконец, кончают тем, что отпускают один из тех анекдотов, которые дивят публику и позорят и без того уже довольно зазорное время наше.
Отец и
дед Тетюева
служили управителями в Кукарском заводе и прославились в темные времена крепостного права особенной жестокостью относительно рабочих; под их железной рукой стонали и гнулись в бараний рог не одни рабочие, а весь штат заводских служащих, набранных из тех же крепостных.
— Да я, батюшка Иван Васильевич, — подхватил Михеич, совершенно ободренный царскою похвалою, — я князю с самого с его сыздетства
служу. И батюшке его покойному
служил я, и отец мой
деду его
служил, и дети мои, кабы были у меня, его бы детям
служили!
Отец мой Пугачева-изверга помнит, а
деда моего вместе с барином, Матвеем Никитичем, — дай бог им царство небесное — Пугач на одной осине повесил, за что родитель мой от покойного барина, Афанасья Матвеича, не в пример другим был почтен: камардином
служил и дворецким свою жизнь скончал.
Барон(задумчиво). Мм-да… для лучшего? Это… напоминает наше семейство… Старая фамилия… времен Екатерины… дворяне… вояки!.. выходцы из Франции…
Служили, поднимались всё выше… При Николае Первом
дед мой, Густав Дебиль… занимал высокий пост… Богатство… сотни крепостных… лошади… повара…
Это был — «именной указ самодержавного императора Петра Федоровича Всероссийского и проч., и проч., и проч.», в котором говорилось: «Как
деды и отцы ваши
служили, так и вы мне
послужите, великому государю, верно и неизменно, до последней капли крови.
Срубленную елку
дед тащил в господский дом, а там принимались убирать ее… Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и
служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к
деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину…
Давно стоит земля, а не бывало
Такого дела на святой Руси.
И небывалую ты
служишь службу.
Прими ж такое звание от нас,
Какого
деды наши не слыхали
И внуки не услышат, и зовись
Ты Выборным всей Русскою Землею!
Кислов был старожилом в том городке: и отец, и
дед его
служили там, сам Степан Алексеич, не выезжая из своего захолустья, выслужил Владимирский крест за тридцать пять лет.
Я даже книг современных теперь не читаю:
дед дяди был очень образованный человек и оставил после себя огромную библиотеку; теперь она свалена в верхней кладовой и
служит пищею мышам.
Через несколько минут Терентьич уже стоял перед его сиятельством. Это был древний, но еще бодрый старик, с седой как лунь бородою и такими же обстриженными в скобку волосами на голове, но с живыми, почти юношескими глазами, не потерявшими свой серый цвет и глядевшими прямо и честно. Еще при
деде князя Сергея Сергеевича Терентьич, или, как его называли более почтительно, Степан Терентьич,
служил в казачках и прозывался Степкою.
Сначала она
служила деду твоему в уединенной старости вместо игрушки; потом привычка и польза сделали ее для него необходимою.
Прадед графа Аракчеева, Степан, умер капитаном,
служа в армейских полках;
дед, Андрей, был убит в турецком походе Миниха, армейским поручиком, а отец его, тоже Андрей,
служил в гвардии, в Преображенском полку, и воспользовавшись милостивым манифестом 18 февраля 1762 года, по которому на волю дворян представлялось
служить или не
служить, вышел в отставку в чине поручика и удалился в свое небольшое поместье в 20 душ крестьян, которые при разделах пришлись в его долю из жалованного предку наследия, в тогдашнем Вышневолоцком уезде Тверской губернии.